Читать интервью с ниной усатовой. Характер противный

" Характер у меня иногда такой неунывающий, что некоторые плачут. Перцу задаю всем! - говорит Нина Усатова. - Я считаю, что такой быть и надо. А что толку ныть? В жизни всякое бывает, но лучше не расстраиваться, а искать выход " . И это не единственный ценный совет от замечательной актрисы, которая 1 октября отметит свое 65-летие. Нина Николаевна могла бы подсказать...

КАК ПРАВИЛЬНО ЗАГАДЫВАТЬ ЖЕЛАНИЯ

В детстве Нина закопала в землю "секретик" - две бусины и золотистую обертку от конфеты - и загадала желание: "Хочу стать актрисой!" Уже будучи знаменитой, Усатова вернулась в родные края и нашла свой клад целым и невредимым. Выходит, волшебство подействовало! Но тогда для ребенка из затерянного на Алтае маленького села эта мечта представлялась практически несбыточной, поэтому о своем желании Нина никому не рассказывала. "Хотя я всё время дома выступала, частушки пела, песни разные. Меня и звали в детстве артисткой, но не всерьез, а дразнили просто: "Ну-ка давай рассмеши нас, артистка!" Ну я и смешила. Никто и не думал, что именно так и будет называться моя профессия", - рассказывает актриса. О мечте Нины Николаевны знала только мама. Во многом благодаря ее поддержке Усатова и решилась ехать в Москву поступать в театральный. И не раскисла, когда с первого раза не получилось. А когда вместо вожделенного театрального пришлось идти на ткацкую фабрику, и оттуда сумела вынести полезный для актрисы опыт. "Я стала сновальщицей: следила за тем, чтобы множество катушек не запутывалось, - вспоминает она. - Потом стала руководить хором фабрики в клубе. Я ходила по бабулям, которые жили в общежитии ткачих. Чайку попью, а заодно и уговорю: "Давайте ко мне на хор!" И все ко мне приходили. Дирижировать я не умела, но была хорошим организатором. Надо мной народ смеялся, когда я объясняла хору задачу. А на самом деле чего им показывать? Они сами певуньи, всё знают, душой поют. Нам сшили красивые сарафаны, и мы на всех праздниках так народ радовали! А поскольку Москва была недалеко, к нам приезжали педагоги по речи и по вокалу. Благодаря им я и подготовилась к поступлению в театральный".

КАК НЕ ОТСТУПАТЬ ОТ СВОЕЙ ЦЕЛИ

К своей мечте - поступлению в Щукинское театральное училище - Нина Усатова шла целых пять лет. Когда возраст перестал соответствовать требованиям для актерского факультета, подала документы на режиссерский. И там ей наконец улыбнулась удача. Впрочем, и за это пришлось побороться. "Снова экзамены. Подготовила я что-то по режиссерской части, - вспоминает Нина Николаевна. - Вижу, опять "не кажусь" я комиссии. Сидят они и перед ними папочки со списками поступающих, справками. И тут от отчаяния что-то на меня нашло. Подошла я к столу, дрожащими руками собираю свои бумажки и их заодно. Прижала эту кипу к себе и такую речь закатила! "Я знаю, почему вы меня не принимаете. Я деревенская, я из леса. Я никогда больше не приеду в Москву! Я никогда больше к вам не приду!" Выскочила за дверь, разрыдалась. Через несколько дней мне бабушка говорит: "Нина, из училища звонили". А я думаю: "Это чтобы я документы забирала". Опять звонок: "Где вы там бродите? Срочно в училище!" Мы с подругой опрометью туда. И узнаем: приняли!" Так в 27 лет Усатова всё-таки стала студенткой. Кстати, быть режиссером она не собиралась ни секунды, в чем честно признается сейчас.

Усатову называют одной из самых народных артисток - мало кто так убедительно умеет играть простых женщин. И дело не только во внешности. Нина Николаевна очень серьезно подходит к созданию образа. Это началось с первой же роли в Молодежном театре, куда актриса поступила после окончания вуза. "Моя героиня в пьесе "Отпуск по ранению" весь спектакль стирает солдатские гимнастерки и кальсоны. А я всегда стараюсь войти в образ. Поэтому вода на сцене была горячая, в руках я держала хозяйственное мыло. А когда моя партнерша по сцене начинала строчить на машинке "Зингер", я поперек такта водила пуговицей на кальсонах по стиральной доске - это была реалистическая нота, которая задавала тон, - вспоминает Усатова. - Однажды посмотреть постановку пришел профессор Петров, преподававший в Академии театрального искусства. А после спектакля и говорит: "Нина, маленькая неправда рождает большую ложь. И вы, и художник должны были знать одну важную вещь. На солдатских кальсонах во время войны были не пуговицы, а завязки". Я подумала: "Какой ужас!" Тут же побежала в костюмерную, оторвала все пуговицы от кальсон и пришила к ним завязки".

КАК НЕ ЗАБЫВАТЬ СВОИ КОРНИ

Нина Усатова много лет живет в Санкт-Петербурге, ее давно признали почетной жительницей Северной столицы. Но память о родном селе она хранит очень бережно. "Моя генетическая память не раз помогала мне в работе, - говорит Усатова. - В спектакле "Беда" я должна была играть старуху, хотя мне было не больше 30. Съездила домой на Алтай, нашла бабушкин сундучок с удивительными вещами: простой тужуркой с фланелевой подкладкой, юбкой, ботами "прощай, молодость"... Всё это я увезла в Ленинград и прожила в этих вещах месяц. А на репетиции встала и пошла по сцене походкой моей бабушки. Точно такая же история была и на съемках "Мусульманина" Хотиненко. Я весь фильм хожу в халате, который носила моя мама. И только посмотрев картину, вдруг осознала, что я играла не абстрактную героиню, а свою мать..."

КАК СОВМЕСТИТЬ СЕМЬЮ И РАБОТУ

"У меня было две мечты. Первая - стать артисткой. А вторая -

если не получится актрисой, то домохозяйкой", - признается Усатова. Но подробностями семейной жизни Нина Николаевна делится редко и о своем муже не рассказывает. А вот сына Николая она порой хвалит и перед журналистами. Молодой человек окончил юридический факультет Санкт-Петербургского государственного университета и работает в адвокатской конторе. Но радует знаменитую маму не только этим. "Он очень остроумный, - как-то призналась актриса. - Я уважаю людей с юмором. Как начнет говорить текст Игоря Скляра из наших спектаклей - один в один. Я ему: "Колька, подсиживаешь?" Он все мои спектакли наизусть знает. Мои фильмы разбирает очень хорошо. Доверяю сыну как самому непредвзятому критику. Он такой, как… "Контрольная закупка". У него есть чутье и вкус". Говорят, для полного счастья Нине Николаевне не хватает только внуков. Все друзья актрисы уверены: из нее получится лучшая на свете бабушка.

Нина родилась в маленьком селе Малиновое озеро на Алтае. Раннее детство будущей актрисы прошло здесь, а спустя несколько лет после рождения дочери, семья переехала в Курган. Там Нина пошла в школу и впервые стала мечтать о том, чтобы стать актрисой.

Откуда взялось увлечение драматическим искусством сама актриса уже не помнит. Вдруг внезапно ее заинтересовала атмосфера, которая царила в школьном драматическом кружке. Раз за разом участвуя в постановках самодеятельности, Нина ловила себя на мысли, что в будущем хочет стать актрисой.

Мама, к удивлению, не стала смеяться над надеждами дочери. Уважала ее мечту и продолжала поддерживать, даже когда Усатова провалила вступительные в «Щуку». Упрямая молодая девушка не собиралась возвращаться в Курган и даже не мыслила поступать куда-то еще.

Чтобы перезимовать в Москве и дождаться вступительных в следующем году, будущая актриса устроилась рабочей на кондитерскую фабрику и зажила в столице. Как и положено, то в отпуск, но на выходные ездила домой. Там и мысли никто не допускал, что Нина не поступит.

Дотянуться до мечты

Но шло время. Во второй, трети, четвертый и пятый год после школы Усатова проваливала экзамены. На одном из этапов она перестала работать на кондитерской фабрике и устроилась в Дом культуры сначала на одну из обычных должностей, а потом выросла и до директора.

Она была настоящей поклонницей любительских спектаклей, которые там часто ставили, и стала наблюдать за тем, как ведут себя, двигаются, произносят речь настоящие актеры. За год работы она сумела так совершенствовать свою программу, что теперь ни к тучности, ни к деревенскому говору приемная комиссия не могла придраться: перед ними стояла будущая актриса!

Так Нина Усатова поступила в Театральное училище имени Бориса Щукина.

Она не была самой лучшей. Выпускаясь в 28-летнем возрасте из вуза, Нина и не планировалась оставаться в столице. По распределению актриса попала в театр города Котласа Архангельской области. Целых двадцать ролей за год и неоценимый опыт дал ей маленький районный театр. После такой работы Усатова не побоялась отправиться штурмовать Ленинград, в котором так навсегда и осталась.

Звезда

Следующий после приезда год актриса служила в труппе Молодежного театра, где скоро приглянулась критикам, была названа состоявшийся актрисой, нашедшей свое амплуа, а также замечена режиссерами. В 30 Усатова получила свою первую кинороль.

Обаятельная и комичная болтливая деревенская баба — такой она предстала перед всей страной в киноленте «Куда исчез Фоменко», такой актрису с нетривиальной внешностью заметили и другие режиссеры.

В 80-х Усатова была нарасхват: снималась в среднем в двух картинах в год. В 1989-м получила приглашение играть в БДТ. Начались счастливые для актрисы 90-е. «Чича», «Окно в Париж», «Мусульманин», «Роковые яйца» и еще много-много любимых всей страной кинолент. Теперь она просто разрывалась между съемками, будучи в некоторые годы задействованной сразу в четырех-пяти проектах.

Юра

Но прежде, чем стать настоящей звездой, она испытала те чувства, которые так редко приходится играть женщинам с ее амплуа.

Нина Усатова и ее муж, Юрий Гурьев однажды договорились, что не будут раскрывать историю своего знакомства, и о том, как завязывались их отношения, действительно не любят распространяться.

Лишь в одном интервью тульский лингвист и актер Юрий Львович рассказал, что однажды, в конце 80-х, в их театр с гастролями приехал один из ленинградских театров… Принято считать, что именно те гастроли оказались поворотными для пары.

Влюбленные так и не смогли долго жить вместе, но и разводиться не собираются. Привыкший к своему родному городу Юрий не захотел оставаться в холодной северной столице, тем более, что работы для себя нашел там совсем немного. Нина же напротив, уже влюбилась в Питер по‑настоящему и не хотела никуда уезжать.

Коля

Что ж, это дело поправимое. В богемной актерской среде гостевым браком никого не удивишь. Теперь Нина Николаевна и Юрий Львович ездят друг к другу в гости, все так же тепло общаются, созваниваются и заботятся друг о друге — только на расстоянии.

Их сын Николай теперь тоже живет в Питере, в маминой старой квартире (не так давно Нина Усатова переехала в новую). Она с нетерпением ждет внуков, но с браком Коля не торопится.

Нина Николаевна очень внимательно следила за воспитанием и образованием сына, впрочем, не ограничивая его в выборе. Если бы он захотел стать артистом, не сопротивлялась бы. Но сын выбрал другую профессию. Некоторое время он учился в Лондоне, заканчивал образование в родном Питере, а теперь стал юристом.

Сейчас Нина Николаевна называет Колю самым непредвзятым и объективным критиком, остроумным и точным в своих высказываниях. Сын любит бывать на маминых спектаклях и знает все роли наизусть. Порой, устроившись уютно у нее дома, начинает играть с ней ту или иную сцену, а Нина только улыбается: унаследовал актерский талант, но пользоваться не стал.

Нина Николаевна не теряет популярности и народной любви. Является очень уважаемой актрисой и настоящей персоной грата на любом мероприятии.

В свет Усатова чаще всего выходит именно с сыном, а супруг больше любит размеренный образ жизни, зато частенько приезжает проведать жену с вкуснейшими тульскими пряниками.

Нину Усатову знает вся страна — благодаря ролям в кино; впрочем, и сама Нина Николаевна страну знает: говорит, что объездила её всю. Для театрального Петербурга она — одна из ведущих актрис Большого драматического театра, а для верующих петербуржцев — ведущая вечеров памяти протоиерея Василия Ермакова, духовной дочерью которого она была.

Человек на своем месте

— Нина Николаевна, как вы познакомились с батюшкой Василием?

— В 2004 году на нашей лестничной площадке поселился Михаил Шишков — он давно ходил в Серафимовский храм, и жена его, Светлана, в хоре пела. Миша рассказывал о батюшке, да еще я узнала, что актриса нашего театра Мария Лаврова давно туда ходит и водит свою дочку Олечку. Когда я появилась первый раз у батюшки, было ощущение, что всегда его знала. У него такое было обаяние, он располагал к себе людей, — недаром в храм было невозможно войти, особенно в праздники, так много было народу. Всей своей жизнью он доказал, что это именно его место. Когда я видела его, мне казалось, что вокруг больше никого нет. Я даже вопросов ему не задавала, он сам находил все слова, которые мне были нужны. У меня сохранилось ощущение счастья от этих встреч. Ему всё можно было сказать, а ведь не каждому человеку, даже священнику, будешь рассказывать свои сокровенные мысли. В любом городе можно было спросить: «Вы знаете отца Василия Ермакова?», и обязательно кто-нибудь знал. К нему приезжали и с его родины, с Орловщины, и из других мест.

Батюшка всегда говорил, что случайностей в жизни не бывает: если встретил в жизни какого-то человека, он тебя всегда наставит, чему-то научит, а то и поможет. Иногда те или иные события бывают «подсказкой», что чего-то не надо делать. Сейчас изданы его проповеди, у меня эти книги есть, я часто их читаю. Издано и много воспоминаний о батюшке, некоторые из них я прочла — и вижу, что у каждого батюшка был «свой», каждый находил что-то свое. Очень многим он щедро помог в жизни. И артистов к отцу Василию всегда приходило много. Даже если в их жизни встреча с ним состоялась лишь однажды, они об этом вспоминают. Но многие остаются прихожанами. Например, я любила слушать хор в Серафимовском храме: они так поют, что душа трепещет.

— В нашей жизни столько духовных препятствий, и для артистов тоже!..

— Да, как-то на Страстной неделе мы ездили на гастроли по Уралу. Вернулись, пришла к батюшке, говорю: «Вот такие у меня грехи». Он ответил, как и любой священник на его месте, что желательно, конечно, на Страстной в развлекательных мероприятиях не участвовать. Но кто-то скажет и осудит, а у батюшки осуждения никогда не было, он говорил: «Нинушка, твоя работа — это твое послушание». Сейчас я, конечно, прошу, чтобы не занимали меня в спектаклях на Страстной неделе, а тогда это не очень получалось. Да и сейчас не всегда получается, невозможно всё предугадать, и я всегда вспоминаю батюшкины слова.

— А проповеди его запомнились?

— Отец Василий всегда говорил очень просто. Иногда приводил примеры, рассказывал случаи из жизни. Бывало, говорит батюшка проповедь, стоишь и думаешь: «А ведь он про меня говорит». Сказала как-то об этом девчонкам с клироса, а они ответили, что у всех, кто батюшку слушает, есть ощущение, что он говорит именно о них — какую-то он улавливал общую боль, общую тревогу. Во время его проповедей всегда стояла тишина… Батюшка мог и серьезное что-нибудь сказать так просто, что это не обижало никого… Десять лет прошло, не верится, что его нет, у меня дома рядом с иконами стоит его портрет, и с собой его фотографию вожу, так что он будто всегда со мной… Когда меня пригласили вести вечера памяти батюшки Василия, я сразу согласилась.

Боялись слова «грех»

— Вы росли в верующей семье или пришли к вере уже взрослой?

— Жила, как жила моя страна, была и пионеркой, и комсомолкой — невозможно было без этого, но всегда молилась, и в доме были иконы, а если детям говорили, что что-то делать — грех, это для детей было табу. Нам не объясняли, почему это плохо, но мы отдергивали руки, как от раскаленной плиты.

Бабушка моя, Меланья Григорьевна, была верующая. Мы жили отдельно, ходили к бабушке по церковным праздником. Мы боялись её голоса, когда она говорила: «Грех!». Она очень была строга. Ведешь себя неподобающе — например, громко хохочешь, — и она говорит: «Сегодня есть не будешь». И как-то не приходило в голову просить у кого-то другого: бабушка сказала, что не буду, значит, не буду. Я старалась ей угодить, даже если она не просила, чтобы искупить свои грехи работой. Когда уже в школе училась, приходила к ней: «Баба, тебе сделать что-нибудь? Может, пол помыть? В магазин сходить?» У нее сыновья погибли, это братья моей матери, в войну, без вести пропали. Горе сделало её железным человеком, и это переходило на нас, на детей. Я понимала её и не обижалась. Она всю жизнь по сыновьям плакала. Очень щедрым при этом была человеком, раздавала всё людям… Бабушка на Троицу косынки нам крепдешиновые дарила — голубые, сиреневые, с цветами. Я запах их помню. Хотя бабушка в большие праздники говорила: «Птичка гнезда не вьёт, девица косу не плетёт», но всё равно вынуждена была работать. Она становилась перед иконой, крестилась и говорила: «Прости меня, Божия Матерь! Кроме меня, это никто не сделает», и шла работать. Это сейчас у нас техника кругом, а мы ничего не успеваем. А тогда люди всё делали своими руками. Мама меня благословила бабушкиными иконами, когда я учиться уезжала, они до сих пор у меня.

— А дедушка?

— Дедушка, Степан Фёдорович, был мягче, у меня с ним дружба была. Он куколок нам делал: голову из дерева вытачивал ножичком, из конопли делал волосы, туловище набивал опилками, а дальше я уже сама из тряпочек шила одежонку. Когда современные игрушки вижу — у нас же не было ничего! — так иногда купить хочется… вроде неудобно самой себе покупать, и мой сын сейчас мне иногда дарит игрушки. Тележки дедушка делал маленькие, санки, валенки валял, сапоги шил. И другие игрушки вырезал из дерева — помню коней на колесиках. На Троицу делал качели, и мы качались. Вижу старые фотографии, думаю: «Вот это мое детство». При всей бедности, детство у нас было счастливое: нас любили, берегли, учили только хорошему.

Всё идет из семьи: отношение к жизни, к близким, к самим себе. Я выросла в семье работящей, так и продолжаю. Неважно, чем ты занимаешься: относиться к труду надо ответственно, всего себя отдавать своему делу.

Кадр из фильма "Поп" (2010)

Вся Россия — наш храм

— Одна из заметных ваших ролей — в фильме «Мусульманин». Близка ли вам основная мысль фильма — что нет в нашем вроде бы православном народе настоящей веры? Приходилось ли в жизни сталкиваться с такой «формально православной» верой?

— Конечно, приходилось. Но я никому не навязываю свое мнение, человек должен сам выбрать свой путь. У каждого в душе есть сокровенное пространство, которое не каждому хочется открывать. Только если сам человек просит о помощи, говорит, что он в отчаянии и не знает, куда идти, могу посоветовать сходить в храм. Каждый придет к той мере веры, какая ему положена. Я много где побывала, по всей России многие храмы знаю, со многими людьми разговаривала — у меня работа такая, с разъездами связана. И вижу: у каждого своя дорога, хорошо тем, кто в середине пути хотя бы начинает понимать эту дорогу. Да пусть хоть в старости поймет, что он делал неправильно, и покается…

Владимир Хотиненко — человек глубоко верующий. Его фильмы всегда учат чему-то, они — как пособие по нашей реальной жизни. Я счастлива, что работала с ним в четырех картинах. И в фильме Павла Лунгина «Остров» — у меня там крошечная роль, но я этот фильм люблю. И столько людей его вспоминают! Была в этом году в Болгарии — там видели фильмы и «Остров», и «Поп», и много говорили о них, в том числе и священнослужители.

— В фильме «Поп» вы сыграли жену священника. Видели ли вы настоящих матушек, помогло ли это в работе над ролью?

— Мне приходилось общаться с матушками, но не могу сказать, что именно это помогло мне в работе: роль достаточно хорошо выписана, поэтому легко было существовать в этом образе. У нас был батюшка-консультант, и я часто спрашивала его, не резко ли я в кадре говорю, а он отвечал: «Нет, что вы! Настоящие матушки еще резче говорят, они ближе к земле, чем батюшки! Дело батюшки — служить, а матушка всем руководит, тем более — деревенская матушка, всё хозяйство на ней».

— Отказываетесь ли вы от ролей, и если да, то в каких случаях?

— Как-то мне предложили играть одну из русских святых — отказалась. Душа подсказывает, что не имею права это играть. Если играть такое, то после этого не играть ничего, а так… потом сыграю в каком-нибудь фильме или спектакле развлекательном — что это будет?..

— На вашем счету немало отрицательных персонажей — в них вы ищете то, что вам симпатично?

— Даже не то что «симпатично» — должна быть какая-то зацепка, объяснение, почему этот человек стал таким, я должна это понимать. Если не понимаю, отказываюсь от роли: значит, и не надо в это «входить», впускать в свое сердце.

— Всенародную известность принесла вам роль в фильме Александра Прошкина «Холодное лето -53-го». Вашей семье приходилось сталкиваться с репрессиями?

— В моей семье были раскулаченные, «лишенцы». О существовании многих родственников я в молодости не знала, только сейчас стала узнавать, находить их на Алтае. Какие замечательные люди, «от земли», это корни моего рода. Они заставляют и меня «подтягиваться», соответствовать, чтобы и я приносила какую-то пользу.

— А как же Петербург? Воспринимаете его как свой город или душой остаетесь на родине?

— Души на всё хватит (улыбается). Когда приезжаю на Алтай, понимаю, что я дома, но даже и на расстоя-нии всё помню и люблю. Произношу «Санкт-Петербург» — и понимаю, что уже полжизни живу здесь, здесь мои друзья, сын родился здесь, от него начнется род ленинградцев-петербуржцев. Так что главные для меня места, где я родилась, где жили мои родители, -и, тем не менее, мой дом здесь, в Петербурге, сюда я всегда хочу вернуться.

— Вы когда-нибудь думали, что ваша профессия вступает в противоречие с жизнью христианина?..

— Никогда. В древние времена театр был частью языческого культа, и отрицательное отношение к нему первых христиан понятно. Но с тех пор театр изменился, и в наше время противопоставление Церкви и сцены выглядит искусственно.Многие священники нынче выступают на сцене — например, исполняют песни своего сочинения. Если душа поет у человека — что здесь плохого? И потом, это своего рода миссия, рассказ о вере. Обратите внимание: многие артисты становятся священниками — например, мои соведущие по вечерам памяти батюшки Василия архимандрит Исидор (Минаев), иеромонах Парфений (Шапанов). Почему так происходит? Мне кажется, профессия артиста в чем-то близка служению священника. Когда играешь другого человека, начинаешь лучше понимать чужую боль, вообще чужую жизнь. Поэтому никакого противоречия между верой и сценой для меня нет. Разумеется, в любом деле надо уметь различать, что грех, а что не грех.

– Все успели сделать?

– Хотела траву покосить. А тут дождь как нахлынул!

– Чем косите?

– Умею косой. Но там поле не то: для косы размах нужен, а не газон с травкой. Потому – газонокосилкой.

– Кроме дачи, где отдыхаете?

– А где придется. На съемках в красивом месте, в деревне. На гастролях тоже своеобразный вид отдыха – у телевизора посидишь. Его же обычно не больно смотришь, а так можно. Ну, и съездить куда-то хочется. Только выбрать трудно. В прошлом году сын поступал, и мы все лето сидели на приколе, а потом кинулись искать место отдыха. Предложили Африку.

– Поохотились в саванне?

Лучшие дня

– Не поехала я в Африку. Испугалась. Не мое это – животный мир, букашки. То, что в Европе, ближе и роднее.

– Куда в России тянет?

– Кто не был в Швейцарии, восклицают: «Ах, Швейцария!» Да у нас такие места, что Швейцарии завидовать остается. Горный Алтай, где люди живут по древним традициям. Полярный Урал, Тува, Нарьян-Мар. Россия так богата! Много мест, куда, мне казалось, я обязательно вернусь или где непременно побываю. Жила летом на реке Пинеге. Это Архангельская область, родина Федора Абрамова. Ой, запомнила и село Михайловское – недалеко от Бологого. Там озеро. В центре озера остров, сосны. Мы подплывали и видели лилии – на длинных ножках. Огромные белые лилии. Боялись веслом задеть. Не то что рвать – дотронуться нельзя, такая красота. На остров пробрались, а там брусника – с одного куста в ладонь не вмещается. А домики на холмах!

– Но в Швейцарии-то все же были, для сравнения?

– В Швейцарии была. Да, красиво. Поля, чистенькие коровки пасутся, на сыроварне показывают, как сыр готовится. Здорово. Это красота и природная, и искусственно-природная. У нас же есть такое созданное Богом, такие уголочки, нетронутые никем!

– На родине бываете?

– Когда еду на Алтай на гастроли, боюсь. Боюсь увидеть что-то не то и нарушить детское впечатление – настолько оно сильно, такие в нем краски. Недавно туда ездили. К Шукшину заезжали, к Василию Макаровичу в Сростки. И в школу, где он учился, и в дом его. Сидели на лавочке у баньки – он сам построил матери баню. И на гору Пикет поднимались, и по Чуйскому тракту доехали до Катуни. В Катуни вода, как нефрит, зеленая-зеленая, на перекатах серебрится, бурлящая. По подвесному мосту шли, потом поехали на озеро Ая в горах. Словно в чаше из гор. Приехали к нам мои земляки, привезли мешок арбузов. Ой, сидим и едим арбузы. Сразу детство вспоминается – дыни, арбузы. Ягод у нас было мало – это же степной Алтай, а бахчи необыкновенные. На бахчу с батей ездили на телеге. Арбузов было столько, что и солили на зиму, и так ели. Сначала ранние, а потом вот таки-ие! Полсарая было арбузов.

Одиночество страшно

– У вас все так бурлит. Не устаете?

– Бывает, но не от работы. Только от переездов в машине или автобусе, только физически. А чтобы устать от сцены или от кино – этого нет. Когда чувствую усталость и тянет из города, значит, надо побыть одной. Убегаю за город и общаюсь с букашками. Тогда люблю быть одна, а так мне одиночество несвойственно.

Я вот подумала, как это страшно – одиночество. С ним можно и надо бороться. Но чтобы выйти из него, нужен большой труд. Да всё труд – жизнь, любовь. У кого один ребенок – уже великий труд, а у кого два, труд вдвойне. И всю жизнь надо трудиться, чтобы получить кусочек счастья.

– Что такое счастье?

– Это может быть во взгляде, в секунде! Это – ощущение. Не объяснить, не передать его словами. Вот знаете – задохнулся! И говоришь: «Господи, это счастье!» Кто счастлив день, кто – год. А кто-то всю жизнь. Но это не значит, что на него с неба все валится и валится счастье. Это значит, что он столько отдает. Это же великий труд, чтобы получить секунду счастья – повседневный труд над собой. Как у нас на сцене – чем больше отдашь партнеру, тем больше получишь. Так у нас с Игорем (со Скляром играют спектакль на двоих «Мужчина, постойте!» по пьесе Надежды Птушкиной «Ненормальная». – И.З.). И он каждый раз новое привносит. У нас все до секунды выверено, но все по-новому. Это и удивляет.

– А с другими партнерами?

– Такое совпадение, понимание профессии – редкость. Один чувствует, видит что-то сразу. Другому не дано. И надо конкретно нарисовать ему в облаке это.

– В каком облаке?

– В детстве мы на облака смотрели. Ложишься на озере и в облаках та-аки-ие фигуры видишь: «Медведь! Медведь!» – «Точно медведь!» – «Где-где?» – «Вон-вон, уже расплывается!» Так и здесь – есть картины, которые кто-то видит, а кто-то нет. Тогда надо рисовать. Это умеют музыканты.

– Вы на чем-то играете?

– Что слушаете?

– Никогда не любила громкую музыку. Я глохну, мне плохо. Слышу и воспринимаю только тихую. А сегодня, когда ехала, слушала Макаревича – сын дал его диск. И я влюбилась в Макаревича по второй волне. Потому что за тот период жизни, когда целое поколение выросло, он все равно интересен, хоть и стал другим.

У печки хорошо

– А вы изменились?

– За какой период? За те 18 лет, что страну колбасит? Это потом будут говорить историки, как большое им видится на расстоянии, как время лечит или меняет вкусы, оценивать. Но у нас есть преимущества. Мы перешли из той эпохи в эту и можем с собой оттуда и все хорошее взять, и что-то новое, хорошее укрепить. А так: мол, я этого не приемлю – так нельзя.

Я всегда сначала пытаюсь понять. Поначалу у меня было негативное отношение к новому телевидению. Думала: «Какой кошмар! Разве это можно показывать?» А потом думаю: каждый берет то, что ему близко. Я вспоминаю себя в молодости. Я в разных компаниях бывала, но отсеивала. Я знала, куда больше не пойду, потому что – не мое.

Ну, а характер мой изменился. Сложный стал. Управляемый, но противный. Вот как обрастает ракушками днище корабля, которое надо постоянно чистить.

– Чистите?

– Гигиена – это хорошо, гигиена тела и души.

– А полетать?

– В юности думаешь: вот крутая гора – а ты разбежишься и полетишь. И это всегда удавалось – мечта была сильнее. И пусть полет длится как можно дольше. Каждый день ставлю себе план – на день, месяц. Это у меня всегда было. Хотя с позиции опыта рассуждаешь вроде бы здраво: «Нет, это не нужно. То отбрасываем. А это вообще ни к чему – даже дотрагиваться не хочу».

– На кино это распространяется?

– В этом году не было съемок. Предлагают один-два дня и в каком-то пустячке, и роль пустяшная, и не хочется размениваться. Отказываюсь. Жду предложений от хороших режиссеров.

– Как относитесь к сериалам?

– Можно видеокамерой с одного угла наснимать десяток крупных планов и говорящих голов и назвать это сериалом. А у меня сериалы все хорошие: «Зал ожидания», «Next», «Закон», «Дело о мертвых душах», «Гибель империи».

– Не тянет сесть в кресло на даче и просто покачаться на лаврах?

– Ой, у меня там есть кресло, его надо обтянуть. А посидеть я люблю у печки, на скамеечке, а не в кресле. И глядя на огонь, просто ни о чем не думать. Главное удовольствие – просто смотреть. И слушать, что там природа тебе шепчет. А потом люблю вернуться в Петербург.

Я должна быть ответственна перед зрителем за любовь

Расскажите, о Вашей роли в , какой вы ее видите?

Ничего пока не известно, все рождается на съемочной площадке. Вот видите, сейчас: режиссер все знает, как будет снимать, но он в нас бросает такое зернышко, которое начинает всех будоражить, и у каждого артиста начинает работать свое воображение, интересно выслушать мнение каждого. Если бы Анну Андреевну, губернаторшу, я сразу нарисовала, как хочу сыграть - это одно, вариантов есть множество, но потом я приду, а Сережа Гармаш со своей фантазией скажет: "А давайте вот так сделаем", и это может родиться только здесь, сейчас, сегодня. И это очень интересно. Ну, конечно, текст остается гоголевский, плюс к этому автор, плюс воображение актеров и режиссера.

Как Вы себя ощущаете в этих нарядах?

В нарядах я была в кино только в "Дикарке", и то там небольшая роль, и то не в корсете. Шили замечательные мастерицы в мастерской Натальи Дзюбенко, это театральная мастерская, там все очень талантливые швеи, художники, закройщики. С такой любовью отделку, все эти зубчики, "розочки, фестончики" сделали. Много раз примерки были, сижу и вот как будто я всегда в нем ходила.

То есть, всем костюмы шили индивидуально?

Конечно, и мужчинам все сюртуки, фраки, женщинам - белье, платье шили все лето. Павел Семенович сказал: "Нина, ты родилась просто для этих нарядов. Тебе нужно играть роли Островского, Гоголя - той эпохи позапрошлого века". А я, к сожалению, очень мало в театре играла. Кроме Белотеловой, скажем, у меня и не было такой роли, чтобы я ощутила себя хотя бы купчихой. Жаль, что какие-то роли уже прошли мимо. Но в училище играла в отрывках Липочку, или Агафью - это мои роли, уж точно. В классике всегда играть интересно. Хорошо, что сейчас появилась тенденция возвращения к эпохе. Вот сейчас у Владимира Хотиненко сыграла в "Гибели империи", был прекрасный "Идиот" Бортко. Здорово, что не только сегодняшнее интересует, потому что надоедает уже то, что мы видим в жизни, да еще и на экране это смотреть. А вот чуть-чуть погрузиться, тем более в Гоголя, где полет фантазии такой, где благодаря экрану можно и сны увидеть, на сцене ведь не всегда есть возможность это показать по техническим причинам. А сейчас на экране при совершенстве денег можно сделать любой, даже фантастический сон.

Вы чувствуете внутри что-то такое, что накопилось, и Вы готовы это выплеснуть на экран?

Я всегда была жадная до работы. Если мне не предлагали ничего интересного в кино, я уходила в антрепризу, в театр. Это, правда, раньше было. Сейчас наоборот, времени не хватает на все. Можно браться за любую работу. Копилка жизненного опыта еще достаточно не растрачена, там еще много чего можно отыскать: и багаж опыта моей жизни, и увиденное, услышанное - все актерские наблюдения всплывают в памяти в нужный момент, поэтому еще много ролей не сыгранных.

Что Вы скажете о Вашем партнере по фильму - Сергее Гармаше?

В Сережу я давно влюблена, просто как в мужчину. И все его характеры, мужские образы - мне очень близки. У него все по-настоящему, в каждой роли он настоящий. И он из тех актеров, которые не щадят себя. Я обожаю таких партнеров. Он в игре и тебе дает очень многое, и себя не жалеет. Вот когда актер выдается полностью - это, наверное, самое в нашей профессии благодарное дело. Это не остается и зрителями не замеченным, потому что зритель видит, как работает артист на сцене, и тем же платит благодарно, а партнер тем более.

Расскажите, пожалуйста, о Вашей роли в .

Вот видите, какая интересная у меня ролька, из серии маленьких ролей, которые очень интересны. Коля Лебедев, у которого я снималась в "Поклоннике", летом предложил: "Есть маленькая роль", но когда он рассказал, что это за роль, я сказала: "Коля, обязательно снимусь!". Это вождица племени, небольшая роль. Мы ее придумали вместе с нашим питерским автором сценария и романа Марией Семеновой. С Колей еще придумывали образ на ходу, с художником по гриму - грим придумывали, с художником по костюму - костюм. Снимали в замечательном месте в Словакии, в горах Татры, где были построены хижины племени. Там же находится озеро, которое находится под защитой ЮНЕСКО, где в жару температура плюс восемь, водятся какие-то необыкновенные рыбы, необыкновенные черви, которые в мире в единственном экземпляре, поэтому там везде охрана. Но нам разрешили снимать в горах, там чудный заповедник… Ой, там здорово жили. После "Звезды", наверное, очень трудоемкая работа, мало кто берется за такую тему вообще, где не компьютерная графика, а по-настоящему: и техника, и разрывы снарядов, и ребята актеры выдают игру, не жалея себя. Вот и получился фильм, замечательный. И в "Волкодаве" Коля, когда мы приехали туда - съемки были, да! Я помню Таню Лютаеву, которая хоть и была в водолазном термостойком костюме, ей приходилось погружаться в холодную воду столько раз, ведь она играет лекарку, которую я как вождица племени веду на казнь, так как приговорила ее. Там такую клетку сделали, где она погружалась сначала в ней в воду, а потом эта клетка обрывается, и она оказывается в этом озере. Водолазы в это летнее время были одеты так тепло, что помимо своих водолазных костюмов была еще поддевка, а ей приходилось с Александром Бухаровым, который играет Волкодава в этой воде покупаться много дублей. Поэтому мы за них очень переживали, стоя на берегу в шубах, шкурах. Все по-настоящему было. Поэтому съемки проходили очень интересно, жаль что у меня там маленькая роль. Но в ней есть судьба, все про нее понятно: что за кадром, что после кадра будет. Вот я люблю такие роли - ёмкие, когда в них характер, судьба, вся жизнь за три минуты.

Получается, Вы сейчас живете между Питером и Москвой?

Да нет, я в Питере всегда. Бывают спектакли, когда мы приезжаем в Москву. Например, "Мужчина, постойте!", поставленный Виктором Краморовым, где мы играем вдвоем с Игорем Скляром очень хороший спектакль. Вот тоже, Игорь из тех актеров, как я сейчас говорила о Сереже Гармаше. Потому, что на сцене до седьмого пота работает. Не бережет себя, у него в прошлом году даже был инфаркт, и я думала, что вообще ему эту роль сейчас играть нельзя, потому что там все-все на психофизике выстроено, на самоотдаче. Я ему говорила: "Ты хоть вот здесь пощади себя", а он нет, все равно работает в полную силу. Спектакль поставлен по пьесе Птушкиной, но там очень много еще дополнено режиссером, нами. В общем, фантазия там тоже присутствует, поэтому мы очень любим этот спектакль, он про любовь, и играем уже давно, и все это время благодарим друг друга после спектакля и признаемся в любви. Вот это бывает редко и очень дорого.

Вы уже ощущаете себя коренной жительницей, полюбили Питер?

Вот, больше двадцати лет уже там. Сын мой теперь петербуржец, а я не то чтобы приросла уже к этому городу, его невозможно успеть изучить за одну жизнь, потому что он город-музей, город судеб, историй - то есть, там настолько интересно жить, что рассказывать о нем можно бесконечно. А по Москве я не скучаю, потому что часто здесь бываю - и на спектакли езжу, и на съемки. А потом, еще здесь с Александром Михайловым играем спектакль "Любовь - не картошка" по пьесе Лобозерова "Семейный портрет с посторонним". И там тоже играет Игорь Скляр, я, Зоя Буряк, Кира Крейлис-Петрова, актриса из Александриинки, Александр Саюталин, молодой актер. Тоже не похожий на артиста, в том смысле что это не плохо. Есть артисты - их сразу видно, что это артист. А есть мужики, которые не похожи на артистов, как Сережа Гармаш.

Вы в профессию пришли в двадцать семь лет.

Не рассказывайте всем. Мне "щаш шешнадцать". Да я шучу.

А чем Вы занимались все это время?

Много чем. Но я лишь занимала время до того, когда ты едешь на экзамен. Я жила здесь, рядом с Москвой, чтобы быть ближе, чтобы пополнять свои знания. Работала на суконной фабрике "Красный Октябрь", мы ткали платки. Я была сновальщица шестого разряда. И потом много чего делала: в клубе работала, директором Дома культуры, печи топила там сама. В общем, интересная была работа, когда впереди у тебя мечта. Любая работа пригодится в жизни, в познании всего. Я вообще люблю учиться, всю жизнь учусь.

Как Вам работается с Сергеем Астаховым?

Сережа Астахов не просто увлеченно относится к своей профессии оператора, он еще и актеру иногда подскажет, говорит: "Нина повернись вот так", или поправит что-то, или скажет тебе что-нибудь такое, что тебе потом пригодится. То есть, чисто профессиональные вещи. И вот у него одна операторская группа, он работает со своими ассистентами уже не в одной картине, они понимают друг друга с полуслова. И я слышу, какое у них общение с режиссером Павлом Лунгиным, у них такое взаимопроникновение. Они улучшают сцену, дополняя знаниями, так, наверное, и рождается кино, когда все в этом замешаны, когда вымешивает хозяйка тесто, добавляет туда щепотку ванили, щепотку соли, масла, и потом, когда запах идет по всей квартире, дети говорят: "Боже, как вкусно пахнет!", а потом, когда едят, говорят: "Как вкусно, как хорошо, как счастливо!", то есть, всего этого по чуть-чуть, и получается потом и вкусно и красиво. Вот хочется, чтобы наше кино таким получилось.

Вы поступали пять лет в театральное училище. У Вас внутри была вера в то, что это Ваше, или настойчивость?

У меня была сильная мечта. Она бежала впереди меня, и поэтому все то, что говорят: "Ой, как ты жила? Где ты жила? Как ты в туфлях бегала зимой?" - у меня не было сапог. Я говорю, ой, я даже не помню. А потом вспоминаю, и думаю, ну, это все было потому, что я все равно знала, что я поступлю. Потому, что у меня была такая мечта, и думаю, что Господь мне в этом помог. И я все благодарю Бога за то, что зрители меня благодарят. Я говорю, что это мои персонажи, образы, которые люблю, знаю изнутри. Те характеры, которые я играю, в основном это, конечно, современницы. Но когда работы бывают как, скажем, в "Мусульманине", ко мне после этого фильма подходили очень много людей, и причем, говорили почти все одинаковое: или я похожа на чью-то бабушку, или на чью-то маму. Или говорят: "Ой, вы знаете, а у меня…" и начинают мне рассказывать про мою же роль, и я думаю: "Господи, как хорошо, что они ее поняли так, как понимаю ее я, и какой я хотела бы, чтобы она была". Это приятно слышать, конечно, но это никогда не надо забывать. Потому что, чтобы не ушла зрительская любовь, надо все время быть в форме, все время работать, и доказывать, что это так и есть. Тогда будет оправдана эта любовь. Я должна быть ответственна перед зрителем за эту любовь.

Вам приходилось играть то, что Вам не близко?

Приходилось, я редко называю эти роли, они были не мои, и даже не по вине моей. А допустим, режиссер требовал то, что мне было чуждо. Или он настаивал, чтобы я сделала так, как я не хотела. У меня есть такие две роли, я их не вспоминаю, и никто их не вспоминает. Поэтому пришел сейчас уже тот опыт, когда приходится выбирать. Нынче мне предложили роль, которая я поняла, принесет мне только вред, и тут как раз будет разочарование зрителей. Не то, чтоб она отрицательная, я люблю играть всякие такие роли, экстравагантные. Скажем, "Женская собственность" - там же есть характер, узнаваемость этого человека. Я же не стремлюсь только к положительным ролям, актеру хочется сыграть все. Но там была роль такая мерзопакостная, которую даже пропускать через себя не хочется, поэтому я отказалась. Лучше сыграть такую маленькую, крошечную рольку, которая будет интересна мне, зрителям, потому, что она новая во мне, зритель скажет, что не узнал меня, или что-нибудь новое добавит к моим тем образам. Этим летом, слава богу, роли были все разные: Мадам Грицацуева в "12 стульях", Вождица племени в "Волкодаве", дама из ХIХ века у Владимира Хотиненко и "Парк советского периода" Гусмана. Все героини их разных времен, разные характеры, разные сюжеты, разные жанры. И вот, "Мертвые души" - подарок судьбы. С Павлом Семеновичем я встретилась на коротенькой рекламной акции о противопехотной мине, когда двадцать лучших режиссеров мира снимали коротенькие сюжеты о минах на войне или в мирное время. Там играет Леша Серебряков, я и мальчик из госпиталя, который был без ноги. Я даже не видела этот ролик. Мы так работали хорошо, мне там так понравилось, но это был один день. А потом через какое-то время я Лунгина увидела на Выборгском фестивале, и он говорит: "Нина, а ты видела наш ролик?". Я говорю: "нет". А его показывали однажды ночью, и он получил приз за лучший короткометражный фильм. Вот только там мы и встретились. И когда мне принесли сценарий "Дела о мертвых душах", мне даже дали на выбор роли. Я сказала: "Не может быть! Такого не бывает". Потому, что там есть роли матери Шиллера, Коробочки и Анны Андреевны. Но я выбрала жену Городничего потому, что Коробочку я могу сыграть чуть позже, а во-вторых, потому, что Сережа Гармаш играет Городничего.

Вы говорили, что профессия врачует. От чего она излечивает Вас?

От всего. Например, сегодня я пришла на съемки, ничего не помню. А у меня столько проблем в жизни - я имею в виду всяких бытовых, а здесь я погрузилась совершенно в другую атмосферу. Я вхожу, в гримерной все начинается с баек, рассказов: у кого что где произошло. День проходит со скоростью звука. Так же, как в театре - перешагнешь порог, забыв все свои домашние дела, и вообще всякие: что в мире творится, в политике, на экране телевизора. В театре по-другому, там бабушек-билетерш увидишь, у тебя уже начинается другая жизнь, или на сцену выйдешь - другая история. Поэтому, даже когда больной артист выходит на сцену, он излечивается.

У Вашего сына уже есть мысли о будущей профессии?

Пока еще нет. В детстве мечтал быть как все: и пожарником, и артистом. Я бы хотела, чтобы это была какая-нибудь профессия, которая в нем уже сидит, чтобы она развивалась соответственно его внутреннему миру, его дарованию, тому, чем наградил его Бог. А не брал какие-то высоты, которые ему не свойственны. Вот на сколько он умеет прыгнуть, на столько и надо брать. А искусственно я ему не буду ничего навязывать, если я увижу - только помочь могу подтолкнуть. Пока жива-здорова буду помогать всю жизнь, а сама навязывать - нет. Это в детстве надо вести в музыкальную школу, чтобы он сам приобщался в жизни к тому, что он сам еще не понимает. А в шестнадцатилетнем возрасте нужно дать ему самому все-таки поразмышлять, чтоб потом не было обидно, или уходить, начинать что-то новое. Важно не ошибиться, на что ты способен.

У Вас есть секрет хорошего настроения?

Да, я смотрю на себя в зеркало утром (строит рожицу), и не пугаюсь, а хохочу, и настроение поднимается.